Олег Р.: "У меня вопрос о происхождении выражения «время собирать камни». Мне известно, что это слова Екклесиаста, что в переносном смысле они означают «время подводить итоги». Но для чего в древности отводилось время разбрасывать и собирать камни – непонятно."
Это выражение пришло к нам из текстов Библии. Упоминание о камнях попало в Библию из жизни шумеров - древнейшей цивилизации, возникшей в Месопотамии 5000 лет назад. В случае раздора с соседом шумерский крестьянин первым делом разбрасывал в разные стороны межевые камни, чем обозначал границы земельного участка своего недруга, куда он теперь не ступит и ногой. Но затем наступало время, когда на смену вражде приходил мир, и вчерашние недруги дружно собирали камни, как бы открывая границы друг другу.
Борис: "К сожалению, нигде не могу найти ни публикаций, ни информации о поэте, которого Валентин Катаев в своем "Алмазном венце" зашифровал под ником "эскес" - Семене Кесельмане".
В книге “Алмазный мой венец” Валентин Катаев приводит по памяти стихи:
“Воздух ясен, и деревья голы.
Хрупкий снег, как голубой фаянс.
По дорогам Англии веселой
Вновь трубит старинный дилижанс.
Догорая над высокой крышей,
Гаснет в небе золотая гарь.
Старый гномик над оконной нишей
Вновь зажег решетчатый фонарь”.
И пишет: “Англия... была порождением воображения некоего поэта, которого я буду называть с маленькой буквы эскесс”.
За псевдонимами этого произведения можно узнать и Мандельштама ( “щелкунчик”), и Бабеля ( “конармеец”), и Булгакова (“синеглазый”). А вот “эскесс” — это как-то загадочно, волнующе, и стихи хороши. Кто же это такой - эскесс? Те, кто интересовался историей литературной Одессы 1920-х, знали, кого имел в виду Катаев. Хотя особой тайны в имени этом не было. И придумано оно было не Валентином Петровичем. Поэт так подписывал свои стихи — “Эскессъ”. Правда, с большой буквы.
Вот одно из стихотворений поэта:
Вид из окна
Небеса, наверно, сини,
Но не мне их полюбить,
Закрывают их простыни,
Что навесила сушить
Прачка — толстая гусыня.
Под окном — аршинный сад.
В нем горшки, остов селедки,
Да березы две торчат
В крайнем градусе чахотки.
А напротив есть окно,
Коль считать от мезонина,
Будет пятое оно:
В нем весной, давным-давно
Появлялась утром Нина
И кивала под шумок
Мне и утреннему свету
На груди зажав платок,
А теперь уж Нины нету.
И теперь до часу дня
Ставни желтые скрывают
То оконце оm меня;
А когда их открывают,
Вижу: девушка cидит,
Взгромоздясь на подоконник,
И зевая смотрит в сонник.
С нею рядышком лежит
Семиструнная гитара,
Дар купца или гусара,
На лице - следы румян,
Возле глаз - сеть синих жилок;
А на крышке фортепьян
Длинный ряд пустых бутылок.
Семен Иосифович Кессельман (1889-1940) родился и жил в Одессе. По мнению одного из современников, он был "прелестью серебряного века". Критики считали его одним из наиболее талантливых одесских поэтов 1910-х г.г. На него ссылались, его уважали. Об Эскессе ходили легенды. Но они были недалеки от действительности.
"Он жил в большом доме, в нижней части Дерибасовской улицы, в "дорогом районе", но во втором дворе, в полуподвале, рядом с дворницкой и каморкой, где хранились иллюминационные фонарики и национальные бело-сине-красные флаги, которые вывешивались в царские дни. Он жил вдвоем со своей мамой, вдовой. Никто никогда не был у него в квартире и не видел его матери, которая боготворила его. Он же ее страстно любил и боялся. Появлялся на людях Кессельман всегда в опрятной, выглаженной и вычищенной студенческой тужурке, в студенческих диагоналевых брюках, в фуражке со слегка вылинявшим голубым околышем. У него было как бы смазанное жиром лунообразное лицо со скептической еврейской улыбкой. Он был горд, ироничен, иногда высокомерен и всегда беспощаден в оценках, когда дело касалось стихов. Он не пил вина, и у него не было явных любовных связей".
Он был неплохим пародистом. В бумажнике Эскесс носил письмо от Ал. Блока, однажды похвалившего его стихи. Несмотря на его вечную иронию, даже цинизм, у него иногда делалось какое-то пророческое выражение лица.
Юрист, как и многие молодые поэты десятых годов, участник одесского журнала “Крокодил”, журналист. Стихи его публиковались в газетах и журналах, но ни одна его книга так и не была издана. При общении Кессельман был застенчив. Он был одной из восходящих звезд Литературно-Артистического общества. Александр Биск, уже будучи в США, писал о нём в 1947г.: "Он прекрасно умел передать чувство одиночества в большом городе. Его образы были неожиданными, но убедительными. Одно стихотворение начиналось так:
Я жду любви, как позднего трамвая.
Это смело, но если вдуматься, как это хорошо”.
При советской власти поэт Эскесс превратился в обычного служащего Кессельмана.
По версии Катаева, погиб Кессельман в гетто, во время оккупации. Но эта версия не подтвердилась. На самом деле, умер он в 1940 году. Когда пришли оккупанты, вдова Кессельмана, Милица Степановна, убрала с могилы табличку с фамилией — чтобы не осквернили. Она же сохранила и скромный архив поэта. Теперь всего несколько человек в Одессе знают, что рядом с могилой Милицы Степановны Зароковой похоронен поэт Семен Иосифович Кессельман.
Андрей Р. : "Кто такая Сватья Баба из "Сказки о царе Салтане"? Ни Свахой, ни женой свата (т.е. матерью супруга по отношению к родителям другого) по отношению ни к кому из персонажей она не является. Кого ни спрашивал - все удивлялись".
"А ткачиха с поварихой
С сватьей бабой Бабарихой…"
Действительно, ткачиха и повариха – это сестры царицы, а что за Бабариха помогает им ее извести?
Слово сватья (его нельзя путать со словом сваха) обозначает родственницу одного из супругов по отношению к родственникам другого. Если Бабариха приходится сватьей сестрам царицы, значит, она родственница царя Салтана.
А в одном месте о князе Гвидоне, сыне царя Салтана, говорится:
Но жалеет он очей
Старой бабушки своей.
Скорее всего, здесь и имеется в виду Бабариха.
Значит, раз Бабариха приходится Гвидону бабушкой по отцовской линии, значит, она мать царя Салтана и свекровь царицы. Тогда многое становится понятным. Свекровь, недовольная выбором сына, пытается извести его жену, действуя при этом заодно с завистливыми сестрами невестки.